— Жаль, что понять это можно, только оказавшись в шаге от смерти… А может, и нет. Может, понять это помогает одиночество. Зря люди бегут от него. Одиночество и смерть — самые лучшие советчики. Самые правдивые. Они никогда не обманут. И скажут много нужного и полезного. Если, конечно, к ним прислушиваться. Напрасно люди так страшатся их… — сказал он.

— Вот взять меня, — продолжил он после недолгого молчания. — Я ведь тоже боялся одиночества. И еще больше боялся смерти. А когда столкнулся с ними, выяснилось, что они вовсе не страшные. Суровые, жесткие… Но не страшные. УЖ одиночество точно… Да и смерть, если разобраться, вовсе не старуха с косой. Друг. Самый верный. Который никогда тебя не обманет и не уйдет от тебя. И одиночество тоже Друг. Никто ведь не говорит, что друг должен быть добрым и ласковым. Друг должен быть надежным. Должен помогать в трудную минуту. Должен любить. А настоящая любовь всегда требовательна и беспощадна. И друг должен быть таким.

Он снова помолчал. Дождь все не начинался.

— А еще одиночество и смерть — отличные учителя, — снова заговорил Север. — Зачем люди «идут в школь! и университеты, нанимают дорогих учителей-профессоров? Чему они могут научить? Как набрать побольше хлама, который сделает жизнь сложной и запутанной? Нет, тот, кто хочет научиться жить, должен заглянуть в лицо смерти. А тот, кто хочет научиться любить, должен пройти через одиночество. Простые истины. Но мало кто им следует…

«Господи, как же мне хочется пить, — подумал он. — Я не жалуюсь… Если нужно, я буду терпеть и дальше. Но, боюсь, надолго меня не хватит».

Он зачерпнул ладонью воды и плеснул себе в лицо, чтобы хоть немного освежиться. Уже стемнело. Свет луны едва пробивался сквозь облака. Просто в одном месте небо было чуть светлее.

«Как-то непривычно без звезд и луны. Ну да обойдусь и без них. Только бы пошел дождь! Пускай даже приплывает она. Если я вдосталь напьюсь и доем остатки рыбы, то смогу ее встретить как полагается».

— И мы еще посмотрим, кто кого. Сейчас-то я слишком слаб. Тебе будет неинтересно со мной, акула. Подожди, пока я немного окрепну. Вот тогда мы с тобой сразимся.

Он уже не говорил, а еле слышно бормотал. Перед глазами плыли круги. Голова была тяжелой, словно в нее залили свинец. Наконец, он потерял сознание.

В чувство его привели тяжелые теплые капли, ударившие по лицу. Сначала ему показалось, что он тонет. Он дернулся всем телом, словно через него пропустили электрический заряд. Когда Север понял, что это самый настоящий ливень, он закрыл лицо ладонями и тихо заплакал

Дождь лил, не переставая, остаток ночи и весь следующий день. И все это время Север пил и не мог напиться. Сначала он жадно глотал крупные капли ртом, потом, когда в парусе скопилось достаточно воды, он наполнил флягу и осушил ее до дна. Когда рассвело, он уже смаковал воду, словно дорогое вино. Он ощущал, как каждая клеточка его иссохшего тела наполняется живительной влагой.

В полдень он доел остатки рыбы и почувствовал, что силы вернулись к нему. Обследовав борта лодки, он нашел несколько приросших моллюсков и съел их тоже.

Акула не появлялась. Север воспользовался этим, чтобы как следует отдохнуть. Он старался ни о чем не думать, а просто лежал на дне лодки, подставив лицо теплым струям, и слушал шелест дождя. Ему нужно было подготовиться к схватке. Она была неминуема, и Север это знал. Встреча с этой акулой не могла быть просто делом случая. Для этого акула была слишком великолепна. Какой скрытый смысл эта встреча несла в себе, Север не знал. Но это его не заботило. Достаточно было того, что он чувствовал приближение той минуты, когда они сойдутся в битве.

— Наши судьбы пересеклись, акула, — прошептал он. — Видимо, для чего-то мы нужны Друг другу. Может, благодаря этой встрече мы поймем что-то очень важное. А может быть, один из нас должен просто поставить точку в судьбе другого. Кто знает! Есть тысяча вопросов и сотни тысяч ответов. Но что в них толку?! Они только затмевают разум… Набирайся сил, акула. И я тоже буду отдыхать. Скоро все решится.

Север закрыл глаза. Дыхание его было ровным и спокойным. Со стороны могло показаться, что он спит. Но он не спал. Он ждал. Не было ни страха, ни волнения, ни сожалений. Только спокойное ожидание неизбежного.

К вечеру поднялся ветер и разогнал тучи.

Когда солнце едва коснулось краем багровых облаков на горизонте, сердце Севера на секунду замерло, а потом забилось где-то у горла. Внутренним взором он увидел, как в нескольких милях от него, на глубине в сотню футов огромная тень, до этого медленно плывущая против течения, сделала резкий поворот и, постепенно набирая скорость, устремилась к нему. Он видел, как плавные мощные движения хвоста толкают сигаровидное тело вперед, а голова неторопливо поворачивается то в одну, то в другую сторону в такт им. Он видел плотно сжатые тяжелые челюсти с несколькими рядами острых как бритва зубов, холодные и бесстрастные глаза с неподвижным валиком век вокруг. Существо, созданное природой специально для убийства. Она плыла быстро и бесшумно, как призрак.

Север сел. Проверил, хорошо ли прикреплена веревка к гарпуну. Потом привязал остатками бечевы нож к одному из весел. Больше оружия у него не было, не считая обломка румпеля. Но это на крайний случай. По-настоящему надеяться можно только на гарпун.

Во рту пересохло, и он сделал несколько глотков воды.

— Ну что ж, акула, теперь я готов. Мне повезло с тобой. Ты хороший враг. Что толку бороться со слабым противником? В такой борьбе дух спит. А пробуждается вся чернота, которая есть у человека в сердце. Я же сейчас кристально чист. Познать себя можно только через большие испытания, большое горе или большую любовь. Теперь я знаю это наверняка. Ты стала одним из лучших моих учителей. За это я тебе благодарен.

«Но я все равно должен убить тебя», — мысленно добавил он.

Акула, не снижая скорости, начала подниматься из глубины вверх, к солнцу. Она всплывала, пока черный плавник не вспорол морскую гладь недалеко от лодки.

Север поднялся и встал поустойчивее, держа в руках гарпун.

«У меня будет всего несколько секунд, пока она подплывает к лодке. За это время можно нанести только один удар. И этот удар должен ее прикончить».

— Ну, давай, акула, иди ко мне. Я не хочу тебя убивать, но ты не оставляешь мне выбора. Ты самая большая, самая сильная акула в этом море. Без тебя оно изменится. Что-то умрет в нем вместе с тобой. Что-то умрет и во мне. Ведь неважно, какую красоту ты убиваешь — добрую или злую. Красота — она всегда красота. А убийство — всегда убийство. И убивая красоту, ты убиваешь и частичку себя.

Акула приближалась. Север видел буруны вокруг плавника, которые заходящее солнце окрасило в кроваво-красный цвет.

Время перестало существовать. Север не слышал ни плеска волн, ни поскрипывания лодки. И не видел ничего, кроме этого плавника. Ему стало страшно. Но это был не тот страх, который заставляет цепенеть и шептать побелевшими губами слова молитвы. Это был страх, вызывающий неукротимую ярость. Страх пробуждающий дремлющие глубоко внутри мрачные силы и желание пустить в ход зубы и ногти, отстаивая свою жизнь. Страх, заставляющий не считаться с ценой победы. Страх, пожирающий сам себя, чтобы дать начало новому — мужеству и самоотречению ради победы.

Акула не стала описывать круги вокруг лодки, примериваясь, куда бы ударить. Она кинулась сразу. Выгнув спину, которая мрачно блеснула в лучах заходящего солнца, и низко опустив грудные плавники. Хвост вспенил волны, бросая хищника вперед.

Север словно в замедленном кино увидел, как открывается отвратительная пасть. За мгновение до того, как зубы коснулись борта лодки, он ударил акулу гарпуном, метя в середину головы. Он ударил изо всех сил, без страха и ненависти, с холодной яростью и решимостью человека, которому уже нечего терять.

Гарпун пробил жесткую кожу и хрящ и вошел глубоко в голову. Но акула даже не заметила этого. Челюсти с громким щелканьем сомкнулись, и акула, вырвав кусок борта, ушла на глубину, унося с собой застрявший обломок гарпуна.